Содержание
Наука не уверена, что у насекомых есть чувства, но нам лучше дважды подумать, прежде чем топтать таракана или раздавить осу.
Растущее число исследований порою делает удивительные открытия о насекомых. У медоносных пчел, оказывается, бывают эмоциональные взлеты и падения. Шмели играют с игрушками. Тараканы обладают индивидуальностью, узнают своих сородичей и объединяются для принятия решений. Плодовые мушки испытывают нечто очень похожее на то, что мы можем назвать страхом.
То, что насекомые испытывают эмоции – идея не новая. В 1872 году в книге “Выражение эмоций у человека и животных” Чарльз Дарвин написал: “Даже насекомые выражают гнев, ужас, ревность и любовь…”. А если насекомые забавляются с игрушками или убегают в страхе, когда вы размахиваете мухобойкой – если эти выражения гнева, ужаса, ревности и любви отражают что-то внутри – тогда ясно, что у насекомых есть эмоции, чувства и сознание. Бросьте мухобойку прямо сейчас!
Но мы не знаем, что внутри, по крайней мере, пока. Но неврологи и философы уже начинают серьезно относиться к идее сознания насекомых.
Есть ли у насекомых чувства?
В статье, опубликованной в 2022 году в журнале Science, голландский биолог Франс де Ваал и профессор философии из Йоркского университета Торонто Кристин Эндрюс отмечают, что наука обычно проводит различие между чувствами и эмоциями. Эмоции, пишут они, “это измеримые физиологические и/или нейронные состояния, которые часто отражаются в поведении”. Чувства, с другой стороны, – это “частные сознательные состояния, которые не поддаются публичному наблюдению и, следовательно, недоступны для науки”.
Мы уверены, что у людей есть чувства, потому что они могут рассказать нам об этом. Животные не могут. Жужжала ли пчела от ярости или от страха? Или это была просто физиологическая реакция на угрозу? Мы не можем знать, потому что пчела не сможет сказать нам об этом.
Однако насекомые – не единственные существа, которые не могут рассказать нам о том, что происходит у них внутри. Наши младенцы тоже молчат по этому поводу. Как отмечают де Ваал и Эндрюс, врачи только к 1980-м годам пришли к выводу, что младенцы чувствуют боль. А до этого операции бедным малышкам проводились без анестезии!
В последние годы мы постепенно расширяем членство в клубе существ, способных чувствовать. Теперь в него приняты не только наши новорожденные, но и некоторые виды животных. За прошедшее десятилетие многие страны начали запрещать эксперименты над всеми человекообразными обезьянами. США, например, прекратили исследования на шимпанзе в 2015 году. А заявка на членство рыб пока что находится на рассмотрении. Правительство Великобритании недавно признало омаров, крабов и осьминогов разумными. Но вопрос все еще остается открытым, когда речь идет о насекомых.
Эволюционная связь
Эндрю Баррон – нейроэтолог из Университета Маккуори в Сиднее, Австралия. Он и его коллеги являются авторами многих фундаментальных работ по изучению мозга пчел. В 2016 году он и Колин Клейн, философ когнитивной нейронауки из Австралийского национального университета в Канберре, опубликовали работу, в которой утверждали, что мозг насекомых обладает способностью к субъективному опыту.
Аргументы Бэррона и Клейна основываются на исследовании шведского нейробиолога Бьорна Меркера, чьи работы говорят о том, что более простые формы сознания находятся не в коре головного мозга, которой у насекомых нет, а в подкорковых структурах мозга, которые у насекомых есть. “Эти подкорковые структуры довольно большие и обладают огромной вычислительной мощностью, с невероятно сложными связями между ними”, – говорит Баррон.
Он описывает это как “систему управления поведением, которая работает путем создания рудиментарной модели организма в пространстве”. Так, жук, бегающий по камням у вас во дворе, имеет представление о том, где он находится относительно окружающей среды – то, что Баррон называет “эгоцентрической картиной мира”. Жук знает, где заканчивается он и начинается брусчатка. Скорее всего, он чувствует тепло солнца на своем панцире и мягкость мха под лапками.
Бэррон осторожно указывает, что есть разница между осознанием и самосознанием, между самосознанием и способностью размышлять об этом осознании. В клубе разумных есть много уровней членства. Но где-то среди всех этих типов сознания, говорит Бэррон, вы найдете сознание насекомых:
“Если Меркер прав, то мы можем обоснованно расширить уровень очень, очень элементарного осознания до насекомых”.
Другими словами, то, что чувствует жук, естественно, сильно отличается от того, что чувствует человек, но вероятность того, что это нечто похожее, очень велика.
Баррон и Кляйн также утверждают, что эти структуры могут быть эволюционными предшественниками нашей собственной формы сознания. “Эти системы контроля поведения восходят к миногам, – говорит Баррон. – Кажется неправильным, что внезапно природа контроля поведения радикально изменилась в тот момент, когда появилась кора головного мозга”.
Самое начало сознания насекомых
Джессика Уэйр – младший куратор зоологии беспозвоночных в Американском музее естественной истории. Ее исследования посвящены эволюции поведенческих и физиологических адаптаций у насекомых. Она пока не знает, что сходство этих подкорковых структур означает для сознания насекомых:
“У нас нет достаточной информации, чтобы провести различие между тем, что может быть сознанием или осознанием окружающей обстановки, и тем, что, с нашей человеческой точки зрения, может быть интерпретировано нами как сознание”.
Тем не менее, ей нравится идея расширения дискуссии о сознании:
“Мы находимся в самом начале пути; двери только открываются для настоящих исследований в этой области. Это означает, что мы перестаем смотреть на то, что значит быть сознательным, лишь с антропоцентрической точки зрения”.
Читайте также: Земля после человечества