В современной науке назревает глубокий кризис смысла, подпитываемый фундаментальным противоречием в ее мировоззрении. С одной стороны, космология и эволюционная теория представляют человеческую жизнь как незначительный случайный эпизод в безразличной безбрежной Вселенной. С другой стороны, сама наука постоянно показывает, что мы не можем выйти за пределы нашей человеческой ограниченности в поисках объективной истины.
Космология говорит, что мы способны познать Вселенную и ее начало только изнутри, а не снаружи. Мы живем внутри “пузыря” причинно-следственной информации – так далеко, как мог распространиться свет с момента Большого взрыва. Квантовая физика указывает, что природа субатомной материи неотделима от наших методов ее исследования. В биологии происхождение и сущность жизни и сознания остаются загадкой, несмотря на удивительный прогресс в генетике, молекулярной эволюции и эмбриологии. В конечном счете, пытаясь разобраться в феномене жизни, мы не можем не опираться на собственный опыт бытия как живых существ. Когнитивная нейробиология подчеркивает: для полного понимания сознания нам необходимо пережить его изнутри.
Все эти области науки в итоге натыкаются на одни и те же парадоксы: внутреннее против внешнего, наблюдатель против наблюдаемого. Коллективно эти парадоксы сводятся к загадке, как понять осознанность и субъективность в той Вселенной, которая предполагалась полностью описуемой в объективных научных терминах без упоминания разума. Возникает поразительный парадокс: наука одновременно говорит, что мы периферийны в космическом устройстве, и что мы центральны для постигаемой нами реальности.
Пока мы не поймем суть этого парадокса, мы не сможем понять науку как человеческую деятельность и будем по умолчанию воспринимать природу как нечто, что нужно покорить и завоевать.
Космология и вопрос о происхождении Вселенной, квантовая физика и природа материи, биология и природа жизни, когнитивная нейробиология и природа сознания – все это не просто отдельные научные дисциплины. Коллективно они представляют великие научные нарративы нашей культуры о происхождении и устройстве мироздания, о природе жизни и разума. Они лежат в основе глобального проекта научной цивилизации. Они образуют своего рода современный миф – истории, структурирующие наше понимание мира.
Поэтому парадоксы, с которыми сталкиваются эти области знания, – не просто интеллектуальные головоломки. Они сигнализируют о более широком нерешенном конфликте между перспективами познающего и познаваемого, разума и природы, субъективности и объективности. Этот раскол подрывает весь наш цивилизационный проект. Современные технологии, толкающие нас к экзистенциальным угрозам, конкретизируют этот разрыв, трактуя все – парадоксальным образом, включая само осознание и познание – как объективируемое, информационное количество или ресурс.
Именно это расщепление – развод между познающим и познаваемым, подавление субъекта в пользу объекта – и составляет суть нашего кризиса смысла. Чрезвычайная климатическая ситуация, порожденная отношением к природе как к ресурсу для потребления, – самый выпуклый и катастрофический симптом кризиса.
Другими словами, хотя мы создали самую могущественную и успешную форму объективного знания в истории, у нас нет сопоставимого понимания нас самих как познающих субъектов. У нас самые лучшие карты из всех, что мы когда-либо составляли, но мы забыли учесть картографов. Если мы не изменим способ навигации, то неизбежно углубимся в еще большую растерянность и опасность.
Мы называем источник кризиса смысла “Слепым пятном”. В самом сердце науки таится нечто, чего мы не видим, но что делает науку возможной – подобно слепому пятну в центре нашего зрительного поля, благодаря которому мы видим. В зрительном слепом пятне находится зрительный нерв, а в научном Слепом пятне – непосредственный опыт, тот самый канал, через который что-либо являет себя, возникает или становится для нас доступным. Это предпосылка для наблюдения, исследования, измерения и обоснования достоверности. Явления становятся доступны благодаря нашему телу и его способностям чувствовать и воспринимать. Прямой опыт есть телесный опыт.
“Тело – это средство бытия в мире”, – говорит французский философ Морис Мерло-Понти. Но первичный телесный опыт скрыт в Слепом пятне.
Трагедия, навязываемая нам Слепым пятном, – утрата сущностного для человеческого познания непосредственного жизненного опыта. Вселенная и ученый, стремящийся ее познать, превращаются в обезжизненные абстракции. Торжествующая наука оказывается обезличенной, даже если изначально проистекает из нашего человеческого понимания мира. Именно это отчуждение науки от опыта, суть Слепого пятна, лежит в основе многих тупиков, с которыми наука сталкивается в мышлении о материи, времени, жизни и разуме.
Научное знание – не окно в обезличенную объективную реальность, взгляд с “богоподобной” перспективы извне. Оно не дает доступа к совершенно познаваемой вневременной реальности, “взгляду из ниоткуда”, как выразился философ Томас Нагель. Вся наука – это наша наука, глубоко и неизбежно человеческая, выражение того, как мы переживаем и взаимодействуем с миром. Но в то же время она – наука самого мира, выражение того, как мир взаимодействует с нами. Наука стремится быть самокорректирующимся нарративом, успешным повествованием, соткавшимся из эволюции мира и нашего опыта.
Отвергая человеческий опыт, мы лишаем науку ее жизненной силы. Покорители природы оказываются пленниками собственной парадигмы. Когда ученый отрицает свою роль субъекта познания, составляющего карту реальности, живая ткань его работы рассыпается в прах. Нельзя свести науку лишь к объективным фактам – в ее сердцевине живое отношение исследователя с предметом исследования. Не заметить этого изначального единства – значит лишить науку ее истоков и движущей силы.
Избавление от Слепого пятна и преодоление кризиса смысла требует не отвергнуть науку, но дополнить ее базовой осознанностью человеческого присутствия, телесного опыта и перспективы переживающего субъекта. Наука должна вновь обрести связь с почвой непосредственного опыта – той самой почвой, на которой она исторически взрастала.
Лишь таким образом можно примирить противоречие между нашими ролями как познающих существ и элементов познаваемой природы. Мы одновременно и центральны, и периферийны в мироустройстве. Наука есть вечное путешествие, поиск смысла бытия в отклике на зов Вселенной. А наш разум – инструмент для созерцания и осмысления этого потрясающего путешествия.
Освобождение от Слепого пятна откроет новые горизонты для научного творчества и одухотворит научную картину мира. Вместо бездушного механизма мы обретем видение органического, вибрирующего космоса, исполненного со-присутствия и со-участия. Наша наука преобразится, впитав первичное чувство изумления перед тайной бытия. И тогда станет возможным гармоничный союз рационального и чуткого, объективного и субъективного, познающего и познаваемого.
Преодоление кризиса невозможно без возрождения полноты человеческого опыта. Вновь ощутив священное единство с природой, мы сможем возродить смысл и цель нашего существования. Наука обретет созидательный импульс и вернет нас к истокам – к глубинному пониманию нашего места во Вселенной. В этом поиске подлинной мудрости – надежда на исцеление планеты и самих себя.
Из книги Адама Франка, Марсело Глейзера и Эвана Томпсона “Слепое пятно: почему наука не может игнорировать человеческий опыт” .
Читайте также: Почему Карл Саган считал, что наука является источником духовности