Мы живем в мире, который все больше смиряется с концепцией разумной внеземной жизни. Доказательства этого находятся вокруг нас, но я приведу слова Луиса Фридмана, которые он приводит в своей новой книге Alone But Not Lonely: Exploring for Extraterrestrial Life (Одни, но не одиноки: исследование внеземной жизни). Проведя опрос в США по этому вопросу в 2020 году, CBS News обнаружила, что две трети граждан верят не только в существование жизни на других планетах, но и в то, что она разумна. О том, что число верящих растет, говорит тот факт, что при опросе 10 лет назад результат был ниже 50 процентов.
Фридман достаточно путешествует, чтобы я поверил ему на слово, что эти настроения разделяются во всем мире, хотя опрос проводился только в США. Я также соглашусь с тем, что в этом убеждении есть определенный оптимизм. По моему опыту, люди хотят видеть вселенную, наполненную цивилизациями. Они не хотят созерцать одиночество космоса, где больше не с кем поговорить, где ценные уроки о том, как выживает общество, невозможно извлечь, потому что нет других существ, которые могли бы нас научить. Популярная культура рассматривает внеземные цивилизации под разными углами – от вторжения инопланетян до доброжелательных галактических клубов, но в целом люди, похоже, не боятся узнать, кто такие инопланетяне на самом деле.
Поэтому молчание Вселенной в плане разумных сигналов вызывает разочарование. Это, безусловно, и мое мнение. Свою первую статью о SETI я написал в начале 1980-х годов, будучи уверенным, что к концу XX века у нас уже будет не один сигнал от другой цивилизации, который мы сможем расшифровать. Сегодня каждое новое сообщение, полученное в результате активных усилий SETI на разных длинах волн и в разных режимах, вызывает чувство удивления от того, что в такой огромной галактике, как наша, до сих пор не обнаружено ни одного инопланетянина.
Интересно посмотреть, как Фридман подходит к уравнению Дрейка, которое рассчитывает количество цивилизаций, которые должны существовать, устанавливая значения таких факторов, как образование звезд и планет и доля пригодных для жизни планет, на которых возникает жизнь. Я не буду подробно разбирать это уравнение, поскольку это уже много раз делали. Достаточно отметить, что когда Фридман обращается к Дрейку, он приводит оценки каждого фактора в современной научной литературе, а также дает колонку со своими собственными предположениями о том, какими могут быть эти факторы.
Это становится интригующим. Фридман называет 1,08 цивилизации в Млечном Пути – это мы. Но он также подчеркивает, что если взять первые четыре члена уравнения Дрейка и умножить их на время существования земной жизни, то мы получим порядка двух миллиардов планет, на которых должна быть внеземная жизнь. Таким образом, эта точка зрения согласуется с моей собственной развивающейся идеей по этому вопросу: жизнь есть повсюду, но разумная жизнь встречается крайне редко.
Попутно Фридман отвергает гипотезу “космического зоопарка“, как, возможно, единственный реалистичный способ поддержать идею о распространении разумной жизни в Млечном Пути. Ян Кроуфорд и Дирк Шульце-Макух тоже видят много плохого в гипотезе зоопарка, но утверждают, что идея о том, что за нами наблюдают, но не взаимодействуют с нами, сильнее, чем любое другое объяснение того, что Дэвид Брин и другие назвали “Великим молчанием”.
До прочтения книги “Одни, но не одиноки” мои собственные размышления о внеземном разуме все больше фокусировались на глубоком времени. Невозможно даже при поверхностном изучении геологической истории Земли не осознать, насколько крошечную часть занимает в этой истории наш собственный вид. Благоговение, вызванное этими цифрами, обычно вызывает холодок по позвоночнику. Эпизод “Земли-снежка”, например, длился около 85 миллионов лет. Даже если разбить его на два периода (с учетом наиболее суровых условий и без учета периодов меньшего проникновения льда), мы все равно получим две отдельные эпохи глобального оледенения, каждая из которых длилась десять миллионов лет.
Конечно, эти вопросы до сих пор активно обсуждаются учеными, поэтому я не слишком полагаюсь на точные цифры. Цель состоит в том, чтобы просто противопоставить нечто столь же очевидно мимолетное, как наша человеческая культура, на неумолимом фоне геологического времени. И сравнить это с галактикой, возраст которой превышает 13 миллиардов лет, где подобные процессы, предположительно, происходили во множестве звездных систем. Какова вероятность того, что, если разум встречается редко, две цивилизации возникнут одновременно и проживут достаточно долго, чтобы узнать друг о друге? И разве отсутствие веских доказательств существования внеземных цивилизаций не делает этот тезис очевидным?
Но позвольте мне процитировать Фридмана:
“Давайте вернемся к той огромной разнице между временными шкалами, связанными с зарождением жизни на Земле и ее эволюцией до интеллекта. Первая цифра – 3,5-3,8 миллиарда лет назад, то есть всего лишь через 0,75-1 миллиард лет после образования Земли. Это просто случайность, или это типично для планет повсюду? Я уже отмечал, что разум (включая создание технологий) существует только 1/2 000 000 из этого времени – только последние пару тысяч лет.
Жизнь существует на Земле около 85 процентов ее существования, а интеллект – около 0,0005 процента этого времени. Оптимисты могут возразить, что интеллект находится только в самом начале своего пути, и через миллион лет эти цифры радикально изменятся, возможно, интеллект займет большую часть истории Земли. Но это слишком завышенный оптимизм, особенно в отсутствие каких-либо других доказательств существования инопланетного интеллекта во Вселенной”.
Фридман утверждает, что сам факт того, что мы можем представить себе множество способов прекращения существования человечества – ядерную войну, стремительное изменение климата, смертельные пандемии – указывает на то, насколько вероятен такой исход. Это хороший аргумент, ведь технология вполне может содержать в себе семена собственного разрушения. Ученые, такие как Фрэнк Типлер и Майкл Харт, уже несколько десятилетий назад начали указывать на то, что достаточно одной цивилизации, чтобы преодолеть подобные факторы и заселить галактику, а значит, мы должны увидеть какие-то доказательства этого. SETI продолжает поиск, как и положено, и мы оттачиваем наши методы обнаружения объектов, подобных сферам Дайсона, но разве мы не должны уже хоть что-нибудь увидеть?
Причина оговорки “но не одиноки” в заголовке статьи Фридмана заключается в том, что продолжающиеся исследования дают понять, насколько обширна область, которую мы должны проанализировать на предмет наличия жизни во всех ее проявлениях. Так, ниже приведено изображение, которое я взял из книги, потому что это снимок НАСА, находящийся в открытом доступе. Что я нахожу в высшей степени захватывающим, глядя на реальное изображение экзопланеты, так это то, что оно было сделано нашим новейшим телескопом, который сам находится на пути технологической эволюции, ведущей к вполне осуществимым конструкциям, которые в один прекрасный день смогут взять пробы атмосфер близлежащих экзопланет для поиска биосигнатур.
Не забывайте о биографии автора. Он является одним из основателей (вместе с Карлом Саганом и Брюсом Мюрреем) Планетарного общества. В Лаборатории реактивного движения в 1970-х годах Фридман не только участвовал в миссиях от “Вояджера” до “Магеллана”, но и принимал участие в разработке дерзкого проекта солнечного паруса “гелиогиро”, который был предложен в качестве решения для достижения кометы Галлея.
Тот конкретный парус оказался, как он теперь называет, “слишком далеким мостом”, поскольку был огромным (пятнадцать километров в диаметре) и выходил далеко за рамки наших технологических возможностей по изготовлению, упаковке и развертыванию в то время, но, благодаря концепции, он написал небольшую книгу о солнечных парусах. И эта концепция привела его к нынешним усилиям Лаборатории реактивного движения (под руководством Славы Турышева) по размещению полезной нагрузки на расстоянии солнечной гравитационной линзы от Солнца. Это позволило бы добиться необычайного увеличения и получить данные об экзопланетах, которые мы, возможно, когда-нибудь посетим, а может, и нет.
Фридман считает, что межзвездные полеты просто слишком сложны для человеческих экипажей, отмечая вместо этого возможности беспилотных аппаратов – идея, которая согласуется с его нынешней работой с Breakthrough Starshot (научно-исследовательский и инженерный проект в рамках программы Breakthrough Initiatives по разработке концепции флота межзвёздных космических зондов, использующих световой парус). Я не буду вдаваться во все причины его пессимизма в этом вопросе – как ясно из книги, он прекрасно осведомлен обо всех концепциях, которые были предложены для того, чтобы сделать возможными быстрые межзвездные путешествия, но скептически относится к тому, что они могут быть адаптированы для людей.
Вместо “Звездного пути” он думает о роботах-исследователях. И даже там идея пролета не удовлетворяет его, даже если она продемонстрирует возможность доставки какого-то межзвездного груза. Помимо физической полезной нагрузки, он стремится к виртуальной (VR) модели, в которой методы ИИ, такие как тензорная голография, могут быть обернуты вокруг данных для создания 3D-голограмм, которые можно исследовать в режиме погружения, даже если они очень далеко. В этом и заключается прелесть миссии SGL:
“Мы сможем получить данные с помощью природного телескопа, солнечной гравитационной линзы, для получения изображений экзопланет, которые, по данным земных и околоземных телескопов, являются наиболее перспективными для существования жизни. Он также будет использовать современные информационные технологии для создания иммерсивных и совместных методов исследования данных учеными – в соответствии с тем же определением, которое я использовал в начале этой книги: возможность приключений и открытий.
Возможность наблюдать за множеством интересных экзопланет в течение длительного времени с помощью изображений высокого разрешения и спектроскопии с увеличением в сто миллиардов раз, а затем погрузиться в эти наблюдения – это и есть “настоящее” исследование. Виртуальная реальность с реальными данными должна позволить нам использовать все наши чувства, чтобы испытать условия на экзопланетах – может быть, не мгновенно (скорость света конечна), но гораздо быстрее, чем мы когда-либо сможем добраться до одной из них”.
Идея освобождения от одиночества, которую Фридман черпает у Э. О. Уилсона, – это утверждение, что галактика, в которой разум встречается редко, также полностью открыта для нашего изучения, и в силу своей уникальности мы обязаны ее исследовать. Он перечисляет такие факторы, как межпланетные малые спутники и передовые парусные технологии, как критически важные для миссии к солнечной гравитационной линзе.
Не говоря уже о деконволюции изображений, которая потребуется для такой миссии, хотя он только намекает на то, что я считаю самым инновационным из предложений команды Турышева. Предложения команды заключаются в создании “самособирающейся” полезной нагрузки посредством встречи малых аппаратов по пути следования. В любом случае, все это – постепенные шаги вперед, каждый из которых может привести к новым научным открытиям с помощью вполне правдоподобного для нашей эпохи оборудования.
Такие виртуальные исследования, разумеется, не отменяют SETI как такового, включая поиск других форм техносигнатур, кроме радио- и оптических излучений. Даже если разум в конечном итоге склоняется к машинному воплощению, доказательства его существования вполне могут появиться в ходе миссии к гравитационной линзе. Поэтому я не думаю, что оптимист SETI найдет с чем спорить в этой книге, потому что ее автор ясно дает понять, насколько он готов продолжать учиться у Вселенной, даже когда она бросает вызов его собственным концепциям.
Или, скажем по-другому. Давайте подумаем, как это делает Фридман, о программе исследований, которая растянулась на столетия, и включает не одну, а множество миссий, изучающих с помощью постоянно совершенствующихся технологий изображения, которые создаёт искривление пространства-времени вблизи Солнца. Другими словами, мы продолжаем охотиться как за жизнью, так и за интеллектом, поскольку знаем, что в космосе, похоже, заложен фактор неожиданности. На ум приходит высказывание, которое иногда приписывают Азимову: “Самая захватывающая фраза, которую можно услышать в науке и которая возвещает о новых открытиях, – это не “Эврика!” (я нашел это!), а “Забавно…”.
История астрономии изобилует такими моментами. И их будет еще больше.
Пол Гилстер – писатель, специализирующийся на космических технологиях и их последствиях.
Читайте также: Великий фильтр, инопланетная жизнь и что все это значит для нашего вымирания