Марсело Глейзер, профессор натурфилософии, физики и астрономии в Дартмутском колледже дает спорный, на наш взгляд, и разочаровывающий ответ:
Прежде чем начать, давайте уточним, что имеется в виду под словом “цель”. Лучше даже определить, что не имеется ввиду. Речь пойдет не о каких-то частных целях человека, не о нашем личном выборе и надеждах, а также планов, которые мы строим на протяжении многих лет. Конечно, мы не сомневаемся, что каждый из нас живет с ощущением того, что у нашей жизни есть цель, даже если это ощущение иногда неуловимо и фрагментарно. Но то, что хочется обсудить здесь – это цель жизни, биологии как природного явления – этого странного собрания материи, наделенного автономией, способного поглощать энергию из окружающей среды и размножаться путем репродукции.
Содержание
Что отличает живое от неживого
Поскольку эта тема порождает путаницу и споры, мы должны быть осторожны. Все формы жизни имеют по крайней мере одну общую цель: выживание. Это даже важнее, чем другая ключевая цель жизни – размножение. Многие организмы, в конце концов, живы, но не размножаются. Быть живым – это нечто большее, чем передача генов следующему поколению. Быть живым – значит хотеть оставаться живым. Это существенное различие между живыми существами и другими сложными, но неживыми формами материальной организации, такими как звезды или камни.
Эти неживые материальные формы просто существуют. Они пассивно подвергаются разворачиванию физических процессов, которые формируют их. Для горных пород это противостояние эрозии, для звезд – противодействие гравитационной имплозии, пока в их ядрах достаточно ядерного топлива для синтеза. Для всего этого нет никакой стратегии, и нельзя предпринять никаких действий, чтобы отсрочить то, что неизбежно.
Существенное различие между живым и неживым заключается в стремлении к сохранению. Жизнь – это форма материальной организации, которая стремится увековечить себя. Жизнь обладает автономной интенциональностью (понятие в философии, означающее центральное свойство человеческого сознания: быть направленным на некоторый предмет).
Вопрос о том, есть ли у жизни цель, становится запутанным, когда мы рассматриваем потрясающее разнообразие живых форм на нашей планете. Нет никаких противоречий в утверждении, что отдельный организм хочет остаться в живых. Даже бактерии целенаправленно движутся туда, где больше сахара. Но все становится сложнее, когда мы спрашиваем, разделяет ли вся жизнь коллективное чувство цели. Вопрос становится еще более запутанным, когда мы узнаем, что история жизни на Земле все более усложняется. Она начинается с одноклеточных организмов и со временем доходит до сложных, многоклеточных форм жизни, включая нас самих.
Простые выводы, которые являются ложными
Жизнь на планете Земля существует по меньшей мере 3,5 миллиарда лет. Примечательно, что примерно первые 2,5 миллиарда лет процветали только одноклеточные бактерии. Конечно, эти микробы различались по сложности – например, были прокариотические организмы без ядер и эукариоты, у которых ядра были, но все они были одноклеточными. Разнообразие форм жизни по-настоящему возросло лишь около 600 миллионов лет назад.
Особенно после Кембрийского взрыва, около 530 миллионов лет назад, многоклеточная сложность, которую мы ассоциируем с высшими формами жизни, стала достаточно распространенной, чтобы быть очевидной в ископаемом состоянии. Именно тогда жизнь начала захватывать океаны, сушу и воздух с удивительной скоростью и постоянством – процесс, который продолжается и сегодня.
Неудивительно, что многие люди верят, что у жизни как коллектива есть план, который заключается в повышении ее сложности. Отсюда следует, что если у жизни есть план становиться все более сложной, то за всем этим должен стоять кто-то, кто всё это спланировал. Конечно, с этой точки зрения вершиной процесса должны быть мы — умные, технически подкованные люди. Теологи называют это телеологией. Креационисты поддерживают эту точку зрения, так как она тайно вводит в картину Бога как планировщика.
Глейзер считает, что это заключение неверно. Нет никакого плана сделать жизнь более сложной, чтобы она могла, наконец, породить разумные существа. Адаптация животного не является планом, разработанным до того, как оно мутирует. У мутаций нет плана. Возьмем, к примеру, динозавров. Они существовали здесь около 150 миллионов лет. Очевидно, что они, с их различными мутациями и ответвлениями, были очень хорошо приспособлены к окружающей среде. Жизнь хочет сохранить себя, и она будет бороться за это до тех пор, пока сможет.
Если окружающая среда резко меняется, жизнь реагирует на это. Иногда она гибнет, но для выживших видов мутации могут привести к радикальным изменениям за короткий промежуток времени, как в гипотезе прерывистого равновесия Стивена Джея Гулда и Найлса Элдриджа (в ней была сделана попытка объяснить почему вид, существовавший в течение миллионов лет без каких-либо существенных изменений, вдруг внезапно исчезал и заменялся новым с совершенно иной количественной характеристикой главного морфологического признака). Эта гипотеза несколько противоречива, но, похоже, в ней есть зерно истины.
Если бы мы изменили одно или несколько драматических событий в истории Земли – скажем, катастрофический удар астероида, который уничтожил динозавров 66 миллионов лет назад, то история жизни на Земле также изменилась бы. Возможно, мы бы не сидели здесь и не размышляли о цели планетарной жизни.
Итак, урок жизни, по мнению профессора Марсело Глейзера, прост: В природе созидание и разрушение танцуют вместе. А постановщика этих танцев не существует. Но профессор признаёт необычным тот факт, что случайная жизнь эволюционировала до вида, способного задаться вопросом о своем происхождении.
Читайте также: Жизнь на Земле старше Земли