Перейти к содержимому 
Пунийцы почти не имели генетических связей с финикийцами, хотя именно последние основали великий город Карфаген.
Задолго до того, как Рим поднялся на своих семи холмах, до того, как Цезарь перешел Рубикон, существовал Карфаген — другая величественная морская и торговая держава древнего Средиземноморья. Расположенная вдоль залитых солнцем берегов современного Туниса, могущественная империя Карфагена начиналась как скромный финикийский форпост.
Финикийцы были непревзойденными мореплавателями древнего Средиземноморья, семитским народом из Леванта, чьи главные города — Тир, Сидон и Библ — процветали благодаря торговле и мореходству. Примерно в IX веке до н.э., возможно, за несколько десятилетий до легендарного основания Рима, группа поселенцев из Тира отправилась на запад.
Легенда гласит, что Карфаген был основан царицей Элиссой, более известной грекам и римлянам как Дидона. Спасаясь от политических распрей в Тире, Дидона переправила свой народ через море к побережью Северной Африки. Там местный берберский правитель сказал ей, что она может получить столько земли, сколько покроет бычья шкура. Умная и находчивая Дидона разрезала шкуру на тонкие полоски и окружила ими целый холм — Бирсу, сердце Карфагена.
С этого холма город и начал процветать. Он стал центром торговли, соединяющим богатства Африки, Иберии и Восточного Средиземноморья. Карфагеняне унаследовали финикийскую письменность, поклонялись тем же богам (Ваалу, Танит и Мелькарту) и веками сохраняли свой родной язык.
Это наводит на мысль, что карфагеняне были тесно связаны со своими финикийскими основателями, что делает новое исследование, опубликованное в Nature, еще более удивительным.
Финикийские тайны
Когда ученые проанализировали геномы 210 древних людей из 14 мест по всему Средиземноморью, от Израиля до Испании, они были поражены, обнаружив, что «левантийские финикийцы внесли незначительный генетический вклад в пунические поселения в центральном и западном Средиземноморье».
Вместо этого люди, похороненные в пунических городах между VI и II веками до н.э., несли преимущественно местную ДНК. Их происхождение указывало не на Тир или Сидон, а на Сицилию, Эгейский регион и Северную Африку. Даже Карфаген — возможно, самый знаковый из городов, основанных финикийцами, — был населен в основном людьми сицилийско-эгейского, а не левантийского происхождения.
Лишь в останках трех человек из пунических захоронений — двоих на Сицилии и одного на Сардинии — было обнаружено доминирующее левантийское происхождение. Но те, как отмечают исследователи, могли прибыть туда уже в более поздний, римский период.
«Наши результаты означают, что нелевантийцы должны были перенять левантийскую «финикийскую» культуру (включая язык и религию). Это также подчеркивает, что финикийская культура была открыта для интеграции чужаков. Одна из гипотез заключается в том, что за столетия с момента основания первых финикийских колоний процесс динамичной ассимиляции и интеграции полностью изменил профиль происхождения пунического народа», — сообщил Харальд Рингбауэр из Института эволюционной антропологии Макса Планка.
Как уже говорилось, финикийцы были легендарными мореплавателями. Они основывали торговые посты по всему Средиземноморью, распространяя свой алфавит и иконографию от Ливана до Испании. Но это генетическое исследование предполагает, что их влияние на западе было связано скорее с идеями, чем с людьми.
Почему существует разрыв между культурой и генами?
Древние погребальные традиции карфагенян во многом объясняют их генетическую историю. Как и римляне, первые финикийские поселенцы практиковали кремацию – сжигали умерших. Такой способ захоронения полностью уничтожал ДНК, поэтому сложно проследить их генетические корни.
Ситуация изменилась после 600 года до нашей эры, когда кремация стала менее популярной. Новые группы населения начали хоронить умерших так, что их ДНК сохранялась. Интересно, что эти группы пришли не с Леванта (Ближнего Востока), а из других регионов.
К 400 году до н.э. в генетическом составе населения произошли новые изменения. Заметно увеличилось количество людей североафриканского происхождения. Ученые проследили эту линию, используя данные останков железного века из внутренних районов Алжира. Эта генетическая линия начала распространяться в пунических поселениях на Сардинии и в Иберии (современная Испания и Португалия).
Однако даже в самой Северной Африке эта группа оставалась меньшинством. Преобладающее большинство населения всё ещё имело корни из двух основных регионов: Сицилии и Эгейского региона (территория вокруг Эгейского моря).
Генетическое разнообразие внутри пунических поселений оказалось на удивление высоким. «В каждом исследованном пуническом поселении большинство мужчин имеют разные Y-гаплогруппы», — говорится в исследовании. Ни одна линия не доминировала. Вместо этого в общинах смешивались гаплогруппы, распространенные по всей Европе, Северной Африке и Ближнему Востоку.
Исследователи даже выявили длинные общие генетические сегменты у людей, разделенных сотнями километров, а иногда и Средиземным морем. В одном случае два родственника пятой-седьмой степени были похоронены в Керкуане (Северная Африка) и Бирджи (Сицилия), что свидетельствует о частых путешествиях и семейных связях через море.
Еще более тесные были обнаружены в гробницах, где хоронили несколько близких родственников. В Вилларикосе, Испания, останки пяти человек показали признаки эндогамии — браков между двоюродными братьями/сестрами или другими близкими родственниками. Их гены были типичны для пунического происхождения, но тесно сгруппированы, что указывает на сплоченную, практикующую близкородственные браки группу.
Тем не менее, исследователи предостерегают от поспешных выводов. В то время как одни общины практиковали близкородственные союзы, другие — например, в Керкуане и Тарросе — демонстрировали признаки смешанных браков между представителями разного происхождения.
Культура без колонистов
Так что же это говорит нам о колонизации в древнем мире?
Рингбауэр заявляет: «Наша работа служит важным примером того, как культурная трансмиссия может быть в значительной степени отделена от фактического демографического движения». В случае финикийско-пунического мира культурная экспансия происходила без значительного притока генов от исходного левантийского населения.
Контраст с греческой колонизацией показателен. «Появляются свидетельства того, что происходившая в то же время греческая колонизация функционировала иначе: греческие колониальные поселения населяли преимущественно люди греческого происхождения», — объяснил Рингбауэр.
Пуническая модель заключалась не в переселении народов. Она заключалась в передаче идей — и предоставлении другим возможности их развивать. По крайней мере, так говорят нам данные древней ДНК на данный момент.
Пунийцы не были монокультурой и не были просто финикийцами в изгнании. Их сформировали торговля, войны, колонизация и местные взаимодействия. Их общая идентичность возникла не из кровных уз, а из принятия общего культурного кода — языка, религии, архитектуры — с добавлением местных особенностей.
«Мы обнаружили, что пунический мир был неожиданно «взаимосвязан». Пунические поселения на огромном географическом пространстве имели одинаковые разнообразные профили происхождения, и в нескольких случаях мы даже нашли родственников в разных поселениях. Это подчеркивает, насколько мобильными были эти люди, и как в морской финикийско-пунической цивилизации люди регулярно перемещались на большие расстояния», — сказал Рингбауэр.
Читайте также: Роль животных в древних войнах: война на все четыре стороны
Комментировать можно ниже в разделе “Добавить комментарий”.