Почему XXI век может принести новую «зиму сознания»

Беседа с нейробиологом Эриком Хоэлем о будущем исследований сознания.

Около 150 лет назад Уильям Джеймс из Гарвардского университета стал одним из первых преподавателей в США, начавших читать курс психологии. Среди прочих идей Джеймс выдвинул понятие «потока сознания» и призывал своих студентов исследовать его, надеясь, что эта концепция даст толчок новым идеям в зарождающейся дисциплине.

Но этого не произошло. В 1913 году психолог Джон Уотсон заявил, что полноценная психология должна основываться на том, что мы можем объективно наблюдать, а не на предположениях о чьем-либо психическом состоянии. К 1930-м годам в этой области стал доминировать редукционистский радикальный бихевиоризм Б. Ф. Скиннера. Живые существа (за исключением людей) рассматривались как автоматы, а размышления о субъективном опыте были де-факто под запретом в экспериментальной психологии.

В своей последней книге «The World Behind» («Мир за гранью») писатель и нейробиолог Эрик Хоэль описал этот период, продолжавшийся до 1990-х годов, как «зиму сознания» — меткая фраза, отражавшая отсутствие в этой области новых, прорывных идей. С тех пор, пишет Хоэль, мы наблюдаем множество новых идей и научных исследований сознания — настоящую весну, если она когда-либо и была. Среди них — Теория интегрированной информации (IIT). В самом общем виде IIT утверждает, что сознание возникает из интегрированной информации внутри физической системы, и пытается понять свойства опыта внутри этой системы с помощью математики и нейробиологии.

Хоэлю ли не знать. Он получил докторскую степень в Висконсинском университете в Мадисоне под руководством профессора Джулио Тонони, «крестного отца» IIT. Позже он создал теорию каузальной эмерджентности, которая предлагает модель того, как причинность может возникать в большой системе, когда ее составные части кажутся слабо связанными — например, как мы состоим из атомов и обладаем сознанием, а атомы — нет.

После перерыва, посвященного написанию книг — как художественных, так и научных — Хоэль вернулся к научным исследованиям, опубликовав статью о математике эмерджентности. Я встретился с ним, чтобы поговорить о новом поколении исследователей сознания, о том, куда, по его мнению, движется его область, и о его опасениях, что нас ждет новая «зима сознания».

Сознание часто представляют как нечто трудноопределимое, но вы с этим не согласны. Какое общепринятое, отточенное определение существует в области исследований сознания?

Люди ведут себя так, будто определение сознания — это какая-то великая тайна, но, на мой взгляд, по-настоящему сложно придумать удовлетворительную теорию сознания. Дать определение — это просто один из шагов на этом пути, и здесь важнее, чтобы все «указывали» на одно и то же. Даже если я не знаю, что вода — это H₂O, я все равно могу на нее указать. Думаю, именно это и произошло за последние три десятилетия в исследованиях сознания. В большинстве своем мы все указываем на одно и то же.

Рабочее определение сознания — это ваш личный поток опыта, который начинается, когда вы просыпаетесь утром, и исчезает, когда вы погружаетесь в глубокий сон без сновидений. Это то, каково быть вами.

Остается ли Теория интегрированной информации вашей предпочтительной теорией сознания?

Это моя предпочтительная теория в том смысле, что она намного лучше других. То есть, она действительно заслуживает называться «теорией». Не уверен, что другие на это тянут. В настоящее время я не знаю ни одной другой теории, которая могла бы функционировать как теория сознания, кроме IIT. Это становится очевидным, как только вы подходите к вопросу строго. Для любой системы, например, состояния мозга, теория должна уметь сопоставить его с множеством всех возможных переживаний — ощущений, мыслей и так далее. IIT по крайней мере может дать вам ответ, справляясь со всеми сопутствующими сложностями. И она может сделать это для любой системы, какую только можно вообразить.

Другие теории и близко не подходят. Например, какой масштаб описания использовать при сопоставлении? Я могу описать ваш мозг в терминах атомов, молекул, нейронов, мини-колонок, областей мозга и так далее. Что из этого использовать? Может ли какая-нибудь другая теория ответить на этот вопрос? Как правило, нет, конечно, нет. Они понятия не имеют, потому что никогда не заходят так далеко. IIT дает ответ. Вы можете с ним не соглашаться, но это ответ, что гораздо лучше, чем его отсутствие.

Сейчас в исследованиях сознания существует хорошо финансируемое направление, в рамках которого ученые с противоположными взглядами или гипотезами совместно разрабатывают и проводят эксперименты, чтобы разрешить свои разногласия путем совместных исследований и публикаций. Считаете ли вы это продуктивным?

Да, считаю и поддерживаю. Но я также думаю, что наша главная проблема — не нехватка эмпирических данных. Однажды люди поймут, что эмпирические инструменты нейробиологии просто не справляются с этой задачей. По этой причине нельзя идти по пути «сначала данные». Настоящая проблема — это хорошие идеи. Для научной области это очень редкая ситуация. Да и для любой ситуации в целом.

Если бы какой-нибудь богатый меценат действительно захотел с 15-процентной вероятностью изменить весь мир, он бы просто сел и выделил двум-трем десяткам молодых теоретиков, работающих над проблемой сознания, финансирование на несколько лет, чтобы они делали все, что им заблагорассудится, лишь бы это касалось сознания. Не думаю, что где-либо еще можно получить такую ожидаемую отдачу от инвестиций. И это было бы намного дешевле, чем финансировать массу состязательных коллабораций.

В 2023 году, после первой крупной состязательной коллаборации, столкнувшей теорию интегрированной информации с теорией глобального нейронного рабочего пространства, многие ведущие ученые в области сознания подписали письмо, в котором назвали IIT лженаукой. Вы публично раскритиковали это письмо, заявив, что опасаетесь новой «зимы сознания». Что вы имели в виду?

Я беспокоился именно о повторении того, что происходило в науке на протяжении значительной части XX века, когда слово «сознание» было под запретом. Если вы просто посмотрите на частоту употребления слова «сознание», то увидите огромный провал, который начался на рубеже веков, достиг самой низкой точки около 1940 года, а затем снова начал медленно расти. Сознание попросту считалось слишком философским, слишком странным. Но проблемы никуда не делись — их просто на десятилетия заперли в ящик. Как только этот ящик открыли в 60-е, 70-е и вплоть до 1990-х годов, все старые вопросы с ревом вернулись.

Как может выглядеть новая зима?

Как иссякание финансирования. Как угасание интереса. Культурное и интеллектуальное пренебрежение. Я думаю, что к этому могут привести как внутренние споры и вражда, так и развитие искусственного интеллекта. Если ИИ достигнет общего интеллекта (что позволит ему выполнять задачи на уровне человека), я думаю, что преобладающим мнением будет то, что ИИ не обладает сознанием, но разумен, а не то, что ИИ и сознателен, и разумен. Но у первого мнения есть очевидное следствие: наше сознание не так уж и важно. Это, в свою очередь, может означать, что сознание либо вообще не стоит изучать, либо его даже не существует. Я думаю, что это наиболее вероятный путь к очередной «зиме сознания».

Вы представляете новое, молодое поколение ученых, которое взялось за загадку сознания. Чем вы отличаетесь от предыдущих поколений?

Сейчас в этой области много бывших математиков и физиков. Они привносят нечто новое — способность создавать формальные теории, которые делают точные предсказания, имеют четкие, определимые правила и так далее. На протяжении десятилетий в исследованиях сознания было много «теоретической небрежности» — по сути, пережиток нейробиологии в целом. Вещи вроде «может быть, это большое рабочее пространство» или «может быть, это мысли, думающие о других мыслях». Все это звучит неплохо — и я не говорю, что это плохо, — но от этого определенно нужно двигаться дальше. Теории сознания, оперирующие на широком лингвистическом уровне, были прекрасны в 1980-х. Сейчас пришло время говорить конкретно и предлагать конкретные количественные оценки.

Большую часть своей истории исследования сознания казались довольно антагонистичными. Конкурирующие теории сталкивались вместе с большими эго. Как вы думаете, ваше поколение исследователей начинает отходить от этого статус-кво?

Я действительно думаю, что конкуренции стало меньше. Одна из причин в том, что теперь вам больше не нужно быть знаменитым в другой области, чтобы стать исследователем сознания. Рецепт для раздутых эго — это требование, чтобы человек был уже знаменит, прежде чем выдвигать идеи. Это странное требование теперь исчезло, и поэтому для молодого поколения в целом эта область стала менее антагонистичной.

Вы писали, что во время учебы в аспирантуре вам неоднократно говорили, что философия опасна. Вы согласны с этим?

Совсем наоборот. Огромному числу нейробиологов пошло бы на пользу чтение большего количества философской литературы. Слишком часто встречается наивность, из-за чего продвигаются чрезвычайно простые, почти детские идеи. Но в то же время философы, как правило, недостаточно уважают ученых. В конечном счете, именно ученые добьются прогресса в изучении сознания, а не философы. Так что нам нужно больше философии от ученых и больше науки от философов.

Почему так важно иметь научно подтвержденную теорию сознания?

Прогресс может быть почти невообразимым, поскольку мы не знаем, какие возможности открывает теория. Как минимум, это такие вещи, как способность делать осознанный моральный выбор. Допустим, с появлением теории сознания выяснится, что куры не обладают сознанием. Они ничего не чувствуют. И уж точно не чувствуют боли. Это радикально меняет всю концепцию вегетарианства. Мы можем свободно есть кур так же, как едим кукурузу. Это небольшой пример, но суть в том, что это затронет огромное множество моральных соображений. Где начинаются и заканчиваются границы морального круга?

Помимо базовых вещей, есть и такие, как создание сознательного ИИ. Возможно, у него были бы иные возможности по сравнению с большими языковыми моделями, например, он был бы более надежным и прозрачным.

Все может стать очень диковинным в зависимости от того, что позволит теория. Существует ненулевая вероятность того, что она откроет чрезвычайно научно-фантастические возможности, вроде обмена телами. Я серьезно. Мы просто не имеем ни малейшего представления, пока у нас не появится хотя бы один очень привлекательный проект теории, которого у нас нет.

Стивен Росс Померой — редактор RealClearScience.