Перейти к содержимому 
“Невозможный человек” Патчена Барсса изображает британского гения, математического физика и нобелевского лауреата сэра Роджера Пенроуза во всей его нонконформистской сложности.
В Музее науки Великобритании хранится множество предметов, связанных с нобелевским лауреатом, математическим физиком сэром Роджером Пенроузом: книги о сознании и природе пространства-времени; набор деревянных головоломок, созданных его отцом-врачом; модель одного из “невозможных объектов” Пенроузов — лестницы, по которой можно бесконечно подниматься или спускаться.
Но, пожалуй, самый необычный экспонат оказался и самым обыденным: упаковка из четырех рулонов туалетной бумаги Kleenex Quilted Peach. Её рельефный узор был основан на одном из непериодических узоров мощения Пенроуза, чтобы избежать “вложенности”, которая могла привести к слипанию квадратов и некрасивым выпуклостям в рулоне — но никто из Kleenex не консультировался с Пенроузом.
В 1997 году компания Pentaplex, созданная для коммерческого применения его работ, подала в суд на производителя туалетной бумаги, Kimberly Clark. Как заявил тогда директор Pentaplex: “Когда население Великобритании приглашают подтираться работой рыцаря королевства без его разрешения, необходимо дать последний бой.”
После внесудебного урегулирования дела “плитки Пенроуза больше никогда не удивляли никого, входящего в уборную”, — пишет Патчен Барсс в своей новой биографии сэра Роджера.
Барсс провел много времени с 93-летним Пенроузом лично и общался с ним по видеосвязи или телефону практически каждую неделю на протяжении пяти лет. И хотя история с туалетной бумагой закончилась благополучно, многие другие эпизоды в этой книге такого счастливого финала не имеют. “Он неизменно был готов отвечать на мои вопросы, — пишет Барсс в авторском примечании, — даже когда ответы были трудными или болезненными.”
Результатом стал проникновенный и интимный портрет человека, расширившего наше понимание Вселенной и предложившего спорную альтернативу теории Большого взрыва о её происхождении, но при этом испытывавшего трудности в общении с другими людьми. Барсс вплетает работу в жизнь, используя любую возможность связать абстрактные теоретические концепции с тем, что мы можем увидеть и потрогать в видимом мире. На самой первой странице он рисует уютную сцену, где Пенроуз добавляет немного молока в чашку кофе, “холодные шарики лактозы, белка и жира” постепенно растворяются в горячей жидкости — яркий образ того, как “вселенная неумолимо движется к большей энтропии”, пока “даже последние выжившие черные дыры в конечном итоге не испарятся в забвении рассеянного излучения.”
Большая часть текста в “Невозможном человеке” написана столь же образно. Барсс, научный журналист из Торонто, постоянно следит за тем, как предложения и повествование, подобно математическим уравнениям и собственным рисункам Пенроуза, могут приблизить нас к “миру-за-пределами-мира”. Сам Пенроуз давно известен своим визуальным восприятием. Он вспоминает раннее знакомство с возможностями геометрии, когда в шестилетнем возрасте, будучи привередливым ребенком, сдвинул комок тушеной зелени на своей тарелке в полукруг — тем самым обманув няню, заставив её поверить, что он съел половину шпината, и отпустить его поиграть на улице.
Геометрия также предложила юному Пенроузу способ установить связь с его эмоционально отстраненным отцом Лайонелом. Он вспоминает, как Лайонел восхищался тенями на солнечных часах, и хотя у Роджера тогда еще не владел языком, “чтобы описать двухмерную тень, движущуюся по трехмерной структуре, отмечающей движение в четырехмерном пространстве-времени”, он помнит ощутимую радость отца. “Он видел что-то настолько удивительное, что даже Лайонел был тронут этим.”
Слова “радость”, “красота” и “прекрасное” постоянно встречаются в “Невозможном человеке”; Барсс элегантно передает восторг открытия, который для интуитивного Пенроуза обычно приходил не в результате изнурительной работы над уравнениями, а в форме внезапного озарения. Его удостоенная Нобелевской премии работа о сингулярностях и черных дырах создавалась годами, но прорывное понимание пришло к нему, когда он переходил лондонскую улицу.
Размышлять о межгалактических тайнах в четырех измерениях — это одно, а быть супругом и родителем — совсем другое. Барсс представляет беспощадную картину неблагополучной семейной жизни Пенроуза. Его первая жена, Джоан, следовала за ним по разным академическим назначениям по всему миру и воспитывала их троих сыновей. Он, казалось, был озадачен её депрессией и часто уединялся в своем подвальном кабинете, в который попадал через люк, вырезанный им в полу гостиной.
Сыновья описывают его как отчужденного отца, который был “физически агрессивен” по отношению к Джоан. Когда Барсс спросил его о насилии, Роджер изобразил свою многострадальную жену как человека, который вынуждал его к этому. “Возможно, были случаи, когда другого выбора не было, — сказал он. — Это было как паутина.”
Барсс показывает, как Пенроуз обременял женщин в своей жизни огромными эмоциональными требованиями и ожиданиями, практически ничего не давая взамен. На протяжении большей части брака с Джоан он также преследовал более молодую женщину, которую считал своей музой, хотя она не разделяла его глубоких чувств. Его вторая жена, Ванесса, была его бывшей докторанткой и моложе его на 34 года; она вспоминает, как он становился все более одержимым своими спорными идеями о сознании и квантовом коллапсе, присоединяясь практически ко всем, кто был готов его слушать.
Ванесса подвела черту после его появления в 2018 году в подкасте Джо Рогана, которое “бросило вызов ее основному убеждению, что у них с Роджером все еще есть какие-то общие ценности”. Они расстались после более чем 30 лет совместной жизни.
“Пространство-время существует где-то там, — сказал молодой Пенроуз одному из своих учителей. — А я исследую его посредством своей жизни.” Барсс видит красоту в этой идее, одновременно отмечая привычку Пенроуза ссылаться на Вселенную, чтобы избежать ответственности. Эта биография показывает сэра Роджера во множестве измерений; только писатель столь же психологически проницательный, как Барсс, мог показать нам невозможного человека во всей его полноте.
Читайте также: Почему “плитка Пенроуза” появляется в разных культурах на протяжении всей истории?
Комментировать можно ниже в разделе “Добавить комментарий”.