Продолжение. Начало здесь.
“Литературные подделки в Европе раннего нового времени, 1450-1800” были темой конференции 2012 года, материалы которой опубликованы в 2018 году издательством Университета Джона Хопкинса. Один из фальсификаторов, обсуждаемых в этой книге, – Анний из Витербо (1432-1502), который создал коллекцию из одиннадцати текстов, приписываемых халдею, египтянину, персу и нескольким древним грекам и римлянам, якобы доказывающих, что его родной город Витербо был важным центром культуры в этрусский период. Анний приписывал свои тексты узнаваемым древним авторам, чьи подлинные произведения безвозвратно были утрачены, и сам же создавал объемные комментарии к своим подделкам.
Надо заметить, что это хорошая иллюстрация сочетания политических и меркантильных мотивов во многих литературных подделках. Написание истории – это политический акт, и в пятнадцатом веке он играл решающую роль в борьбе за престиж между итальянскими городами. История Рима Тацита была переведена Браччолини через тридцать лет после того, как флорентийский канцлер по имени Леонардо Бруни (1369-1444) написал свою “Историю флорентийского народа” (Historiae Florentini populi) в 12 томах (это был плагиат византийских хроник).
А когда политическая ценность переросла в экономическую, то рынок античных произведений достиг астрономических це. Говорят, что, продав всего лишь одну копию рукописи Тита Ливия, Браччолини купил себе виллу во Флоренции. В эпоху Возрождения “приобретение классических артефактов стало просто новым увлечением, новым способом демонстрации власти и статуса. Вместо того чтобы как раньше собирать кости и части тела святых, города и богатые правители теперь коллекционировали фрагменты античного мира. И, как и в случае с торговлей реликвиями, спрос намного превысил предложение” (с сайта “Музея мистификаций” в Сан-Диего).
В русле классических исследований древние тексты считаются подлинными, если не доказана их подделка. Книга якобы Цицерона “De Consolatione” теперь повсеместно считается работой Каролуса Сигония (1520-1584), итальянского гуманиста, родившегося в Модене, только потому, что у нас есть письмо самого Сигония, признающее подделку. Но если нет такого признания или какого-то вопиющего анахронизма, историки и исследователи классики просто игнорируют возможность подлога.
Например, они никогда не заподозрят Франческо Петрарку, известного как Петрарка (1304-1374), в подделке обнаруженных им писем Цицерона, хотя он продолжал публиковать свои собственные письма в безупречном цицероновском стиле. Джерри Броттон не иронизирует, когда пишет: “Цицерон имел решающее значение для Петрарки и последующего развития гуманизма, потому что он предложил новый способ мышления о том, как культурный человек объединяет философскую и созерцательную сторону жизни с ее более активным и общественным измерением. Это был план гуманизма Петрарки”.
Средневековые рукописи, найденные Петраркой, давно утеряны, так что какие у нас есть доказательства их подлинности, кроме репутации Петрарки? Никаких. Представьте себе, если бы историки всерьез усомнились в подлинности некоторых из наших самых дорогих классических сокровищ. Сколько из них выдержало бы проверку? Если Хошар прав и Тацит больше ненадежный источник, то вся историческая конструкция Римской империи пострадает от серьезного структурного сбоя. А что будет, если другие столпы античной историографии рухнут после подобных проверок?
Как насчет Тита Ливия, автора, на столетие раньше Тацита написавшего 142 многословных тома монументальной истории Рима, начиная с основания Рима в 753 году до н.э. и заканчивая правлением Августа? Ведь со времени критического анализа Луи де Бофора (1738) признано, что первые пять веков истории Ливия – это сплошной вымысел. Почему мы тогда должны доверять остальной ее части? Броттон утверждает, что именно Петрарка “начал собирать воедино такие тексты, как “История Рима” Ливия, сопоставляя различные фрагменты рукописей, исправляя искажения в языке и подражая его стилю в написании более беглой и риторически убедительной формы латыни”. Но, к сожалению, ни одна из рукописей, использованных Петраркой, больше не доступна.
А как насчет Истории Августа (Historia Augusta), римской хроники, которой Эдвард Гиббон полностью доверял при написании своего “Упадка и падения Римской империи”? Позже История Августа была разоблачена как работа самозванца, который скрыл свое мошенничество, придумав все “исторические” источники с нуля. Полет чистой фантазии без единого факта. Однако по какой-то неясной причине официальная наука предполагает, что фальсификатор жил в пятом веке, а значит это не подделка, а подлинник. И почему-то наука не обращает внимания, что некоторые из его историй звучат как криптическая сатира на нравы эпохи Возрождения, другие – как христианская клевета на дохристианскую религию.
Насколько вероятно, например, что герой Антинус, которому поклонялись во всем Средиземноморском бассейне как аватару Осириса, был любовником-геем (eromenos) Адриана, как об этом говорится в “Истории Августа”? Такие вопросы правдоподобия просто игнорируются профессиональными историками. Но они бросаются в глаза любому непрофессиональному читателю, не впечатленному научным консенсусом. Например, достаточно даже в Википедии прочитать краткое содержание “Жизни двенадцати кесарей” Суетония на странице Википедии, чтобы возникли сильные подозрения не только в подлоге, но и в насмешке. Поскольку мы, очевидно, имеем дело с с абсолютно вымышленными биографиями, не представляющими никакой исторической ценности.
Под подозрение попадают и произведения художественной литературы. Полной версией “Сатирикона”, якобы написанного еще при Нероне, мы обязаны рукописи, “обнаруженной” Поджио Браччолини в Кельне. Роман Апулея “Золотой осел” был “найден” Поджо в той же рукописи, что и фрагменты “Анналов” и “Истории” Тацита. Он был неизвестен до тринадцатого века, а его центральный фрагмент, сказка о Купидоне и Психее, заимствован из более архаичной версии, найденной в “Романе Партонопея из Блуа” двенадцатого века.
Можно задать вопрос, зачем римлянам понадобилось записывать и копировать такие произведения на папирусе, но более важным является вопрос: зачем средневековым монахам опять всё это копировать и сохранять на дорогих пергаментах? Этот вопрос относится ко всем языческим авторам, поскольку ни один из них не дошел до эпохи Возрождения в рукописях, более древних, чем IX век. “Были ли у монахов из чисто научного интереса обязанности сохранить для потомков, во славу язычества, шедевры древности?” – спрашивает Хошар.
И копировали они не только литературные шедевры, но и целые связки писем! В начале XVI века веронец Фра Джованни Джокондо обнаружил томик из 121 письма, которыми обменялись Плиний Младший (друг Тацита) и император Траян около 112 года. “Оригиналы писем, – пишет латинист Жак Эургон, – были утеряны еще во времена Средневековья. И вдруг они появляются в начале XVI века в единственной рукописи, которая, будучи скопированной, частично, затем полностью, была снова потеряна”.
Такое ничего не подозревающее изложение иллюстрирует слепое доверие классических ученых к своим латинским источникам, никому неизвестным в Средние века, но волшебным образом появившимся из ниоткуда в эпоху Возрождения.
Самое странное, замечает Хошар, это то, что христианские монахи якобы копировали тысячи языческих томов на дорогой пергамент, а потом отнеслись к ним как к бесполезному мусору:
“Чтобы объяснить, почему многие произведения латинских авторов оставались неизвестными ученым предыдущих веков и были обнаружены лишь учеными эпохи Возрождения, было сказано, что монахи обычно отправляли на чердаки или в подвалы своих монастырей большую часть языческих сочинений, которые находились в их библиотеках. Поэтому именно среди выброшенных предметов, иногда среди обычного мусора, когда им разрешали там искать, искатели рукописей находили, как они утверждали, шедевры древности”.
Надо знать, что в средневековых монастырях копирование рукописей было коммерческим ремеслом и сосредоточивалось исключительно на религиозных книгах, таких как псалтыри, евангелия, миссалы, катехизисы и легенды о святых. В основном они переписывались на папирусе. Пергамент же предназначался для роскошных дорогих книг. Материал был настолько дорогой, было в порядке вещей обдирать старые свитки, чтобы использовать их повторно. Первыми под это дело использовались языческие произведения. Монахи не могли скрупулезно копировать на дорогом пергаменте древнеримских языческих авторов еще и по той причине, что на самом деле уничтожение языческих текстов, а не сохранение, считалось в те времена святым делом. И это в изобилии иллюстрируют агиографы в своих житиях святых.
Читайте также: Древнеримские хроники подтверждают реальность драконов